|
IV
SOLITUDE
Сыну Андрею
1
Когда притихший мир покроет мгла.
Как клетку с говорливым попугаем,
Приходит в снах покой желанным раем
Искусственного света и тепла.
Но есть иные души. Как игла
Их жалит, мозг тревогою снедаем.
Их спор с собой упрям и нескончаем.
Им в тягость пир, победа не мила.
Их неспокойный дух томится днями,
Подогреваем звёздными огнями,
Он расцветает, как цветок, в ночи,
Едва сквозь шёлк закатной багряницы
Прольет Луна холодные лучи
И вспыхнут окон желтые глазницы.
2
И вспыхнут окон желтые глазницы –
Зрачков янтарных осторожный лёд
Как будто стая, притаившись, ждёт,
Почуяв след... Не вепря, не лисицы –
Чужой стопы. Неведомой десницы.
Чужой души... чьи перья ветер рвет.
Её паренье – сумрачный полёт
Над скалами распластанной орлицы
С тоскою по гнезду, но без гнезда,
Всегда в плену, свободная всегда
По колее небесной колесницы...
Что может быть преградой для души
Когда она парит в ночной тиши?
Прислушайся – ни стены, ни границы.
3
Прислушайся, ни стены, ни границы
Не остановят жизни круговерть,
Как не сдержать рождение и смерть,
Летящий ветер, всполохи зарницы.
Весеннего дождя живой водицы
Глотнув, всё жаждет снова быть и сметь.
Листвы вчерашней почернела медь,
Но поле копит запах медуницы.
Возводит живность норы, гнёзда, крыши.
И от царя природы и до мыши
Роится жизнь, разумна и тепла.
Лишь мы – не у порога, а у края
Стоим, на соплеменников взирая –
Вселенная меж нами пролегла.
4
Вселенная меж нами пролегла!
Непониманье? Нет! Иные сферы,
Иные расстояния и меры:
Квадрат не прям. Окружность не кругла.
Без тела души, без души тела
Мы наблюдаем, странные химеры.
А разум строит клетки и вольеры,
Верша свои полезные дела.
Тиха земля пустынной лунной ночью...
И пред тобой является воочью,
Как велика она и как мала!
Всё та ж блестит кремнистая дорога,
Усталый люд укрыт в своих берлогах
Там, по другую сторону стекла.
5
Там по другую сторону стекла, –
Мир здравых смыслов, мудрости живучей.
Плоды его энергии кипучей
Сияя отражают зеркала.
Там царь – комфорт, от стула до ствола
Орудий, заготовленных на случай,
Грозящий превратить волной могучей
Дворец вельможи в стойло для вола.
Без зависти, без злобы смотрим мы.
Одним из нас дано провидеть дали,
Другим – лишь отстранение, печали.
Но срыты рощи, вспаханы холмы,
А в мастерских клокочущей столицы
Чужих судеб верстаются страницы.
6
Чужих судеб верстаются страницы:
Роман, эссе, новелла, анекдот –
Разнообразны шрифт и переплет,
Неординарных фабул – единицы
Так средь песка – сверкание крупицы,
Так заворожит взгляд узор, не тот,
Какой крича с конвейера стечёт,
А тихо тканный пальцами черницы.
Шуршат листы судеб, ложась в стопу
И оживают, воплотясь в толпу,
Прекраснодушны и прекраснолицы,
А в стороне, всегда мешая им,
Как тени, выпав из рядов, стоим
Мы – одиночки, мы – ночные птицы.
7
Мы – одиночки. Мы – ночные птицы.
Степные волки в чаше городской,
Нас манит келья, но страшит покой.
Нам чужды и парчи и власяницы.
Мы узники, но собственной темницы.
Мы пленники, но пленены собой,
Внутри не затихая длится бой
И на себя обращены бойницы.
Усеяны останками надежд,
Лохмотьями иллюзий, как одежд,
Поля тех битв, невидимые глазу.
По ним судьба скитальцев обрекла
Брести, лицо скрывая, как проказу.
Без стаи, без соседнего крыла.
8
Без стаи, без соседнего крыла.
Без медяка на день и вечер чёрный,
Без крыши дома, без стены опорной,
Без друга, без удачи, без угла.
Но с лёгким сердцем, без коросты зла,
С тоской по слову Проповеди Горней
Со сладкой болью по дороге торной,
Какой надежда впереди прошла.
То не гордыня! Мир уравновешен.
Никто не завершён и не безгрешен,
На всяком есть несмытое пятно.
Кому-то дан вкус власти или славы,
Кому-то – забытьё хмельной отравы.
Пусть так. Нам одиночество дано.
9
Пусть так. Нам одиночество дано,
Чтоб научились ждать, не уповая.
Искать, не находя. Не тлеть, сгорая.
И видеть свет, когда вокруг темно.
Не черпать воду там, где видно дно.
Давать – не брать. Дарить – не расточая.
И помнить каждый новый день встречая,
Что всё живое ценно и равно.
А тягостные дни душевных смут
И горький сок отчаянных минут
Не есть ли часть великого закона:
Лишь в муках духу крепнуть суждено
И их принять без ропота и стона
Как благо, как целебное зерно.
10
Как благо, как целебное зерно
Для нас не мёд людского поощренья,
А редкостные вспышки озаренья,
Которым бытие подчинено.
Не манит нас волшебное руно,
Не вне мы ищем, а внутри движенья.
И зреет мысль в огне преодоленья,
Как в старом мехе терпкое вино.
Незрячий мир не хочет откровений!
Не выслушан Пророк. Отвергнут Гений.
Явясь из наших пасмурных рядов,
Они сгорят, живыми не ценимы,
Ославив всплеск идей и пенье строф
Тем, кто в пути, кто духа пилигримы.
11
Тем, кто в пути, кто духа пилигримы,
Чей жребий – годы странствий среди тьмы,
Нет отступленья, но в награду мы
Своей звездой высокою хранимы
Свободны мы, хотя толпой судимы,
Наш скудный хлеб на дне пустой сумы,
Пристанищ наших временных дымы
Положены обетом нашей схимы.
Длиною в жизнь, в каменьях та дорога,
Она крута, извилиста, полога,
На ней сомнений топь, бессилья мрак
И бурелом вопросов без ответа.
Но на неё ступив, не жди просвета,
Не спрашивай, зажжётся ли маяк.
12
Не спрашивай, зажжётся ли маяк!
Он для того, чтоб в пелене тумана
Средь острых скал в прибрежьях океана
Свой тихий берег отыскал рыбак.
Не плещет на ветру твой сирый стяг.
Бессонница – твой час (но не нирвана!)
Лишь в сумерках, не знающий аркана,
Взлетает твой крылатый аргамак.
Тогда остреет внутреннее зренье,
Тогда как дар приходит вдохновенье,
А потому не разбивай бивак
И зов ночной, далёкий, полуясный,
Но ни уму, ни воле не подвластный,
Благодари и принимай как знак.
13
Благодари и принимай как знак,
Что день скользнувший есть всего лишь веха,
Свое сиротство, пыльный плащ в прорехах
И свой всегда последний четвертак.
Прости людей! Им надобен вожак,
Престиж, успех, реалии успеха
И ради развлеченья, как потеха,
На ком-то красный шутовской колпак!
Так быть должно. Кто прав и кто не прав?
Средь множества кустарников и трав
Горит один, в огне неопалимый.
Планида эта свыше суждена.
Кому, за что, когда падёт она –
Пути Господни неисповедимы.
14
Пути Господни неисповедимы!
У всякой Божьей твари свой удел,
Своё предназначенье, свой предел:
Над морем чайки, в заводи налимы.
И если мы, стихии побратимы,
Отринуты – то рок наш повелел:
Как пар и лёд, как антрацит и мел,
Мы разны, потому несовместимы.
Нам чужд толпы многоголосый крик.
Ей – жизнь для жизни, счастья – хоть на миг.
А нам – бежать от прихоти минутной,
Не верить, что итог – одна зола
И просыпаться от тревоги смутной,
Когда притихший мир покроет мгла.
15
Когда притихший мир покроет мгла
И вспыхнут окон жёлтые глазницы,
Прислушайся: не стены, не границы –
Вселенная меж нами пролегла,
Там, по другую сторону стекла,
Чужих судеб верстаются страницы...
Мы одиночки. Мы – ночные птицы.
Без стаи. Без соседнего крыла.
Пусть так. Нам Одиночество дано
Как благо. Как целебное зерно.
Нам, кто в пути, кто духа пилигримы.
Не спрашивай, зажжется ли маяк,
Благодари и принимай как знак:
Пути Господни неисповедимы.
Belmont
1996
Венок сонетов III ..... Венок сонетов V
|
